Ну вот, теперь Дитрих чувствовал себя старшим. То, как брат жался к нему, как старался быть ближе заставляло накатывать новые и новые волны горечи. Теперь, казалось, они вдвоем против всего мира. Кто бы не был, он не будет родным, он будет чужаком, с которым надо быть настороже. Или же наоборот, захочется цепляться за каждую протянутую руку?
Мальчик пока не решил сам для себя, чего ему хочется. Он знал, что поддержит брата во всем на свете, и если он решит, что остаться вдвоем и ощетиниться на весь мир будет верным решением, так и будет. Брат всегда прав. Даже если очевидно неправ. Дитрих одновременно боялся всего нового, что теперь будет их окружать, но вместе с тем ему было исключительно интересно, что будет дальше. Смешанность чувств порождала неуверенность и еще больше страха и сомнений.
- Придет. Должен придти. Хотя мы ведь сможем весь мир себе подчинить, если будем вдвоем, - он продолжал говорить дурацкие успокаивающие фразы теми же самыми интонациями, что и мама. Да, Дитрих был очень похож на нее. Такой же мягкий, дружелюбный, спокойный. Но если нужно было поддержать брата в чем-нибудь, то он это делал без зазрения совести. Хотя всегда оглядывался через плечо - мало ли что?
Дитрих положил ладонь на шею брата, бессистемно теребя прядки намокших волос и легко касаясь теплой кожи. Вторая рука вновь стала блуждать по спине мальчика. В особенности Дитриха интересовали чуть выпирающие позвонки, которые можно было бы при желании пересчитать. Дитрих знал, что их непременно будет тридцать три. Или тридцать четыре? Хотя какая, в сущности, разница...
Он чуть наклонился, касаясь губами щеки брата. Нежно-нежно. Так, что это было едва ощутимо.

- Тогда и не надо никого. Как хочешь - так и будет, - Дитрих почти не улыбнулся губами, но глаза его мягко светились. Сейчас он старался не говорить громко, произносить лишних слов - тоже.
Мальчики чаще всего понимали друг друга без слов. Просто глядя друг другу в глаза они принимали единогласное решение и, синхронно кивнув головами, спешили на "дело". Им часто не нужно было обсуждать какие-нибудь детали, потому что каждый из них знал, что нужно делать. Почти полная синхронность мыслей и ощущений. Даже несмотря на то, что они были разными, когда они соприкасались со внешним миром, это вызывало у близнецов примерно одинаковые мысли и чувства.
Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Дитрих легко улыбнулся, и через мгновение губы брата коснулись его собственных. Мальчик закрыл глаза и чуть-чуть подался вперед. Это нельзя было назвать поцелуем, вообще все, что происходило между ними никак не попадало в привычное людям определение каких-либо интимных действий. Просто когда не хватало слов, или же им казалось, что они недостаточно близко, или просто - хотелось, они обнимались крепче, чем просто браться или вот так вот робко "целовались".
Дитрих любил это ощущение - когда дыхание брата мешалось с его собственным, когда можно было открыть глаза и посмотреть, как чуть-чуть дрожат его длинные ресницы. Как можно было почувствовать на вкус, что только что ел или пил Дитер. Сейчас они оба были на вкус как горьковатый чай, хотя во рту у Дитриха еще оставалась сахарная сладость.
Он прерывисто тихонько выдохнул брату в губы, теперь обнимая его за шею обеими руками. Они теперь были так близко, что Дитрих чувствовал собственной грудью, как бьется сердце Дитера.
Стало еще жарче. И виновата в этом была определенно не горячая ванная.

Можно мириться и с тишиной, и с пустотой, если в первой хочется петь а кричать, а вторую заполонить всем, чем только можно. Кучей дурацкого, но дорого сердцу хлама.
Только те, которые окружали мальчиков сейчас, были из разряда тех, что поедают. Давят. Заползают внутрь и разъедают изнутри. И как с ними бороться, откуда они подступают - не знаешь. Даже угадать нельзя, пусть тебе дадут сотню попыток.
Дитрих прекратил все попытки хоть как-то отвлечься самостоятельно или отвлечь брата. Было просто слишком грустно. Слишком тоскливо и больно, чтобы хотя бы притвориться, что можешь думать о чем-нибудь другом.
Лицо Дитера снова было совсем рядом. Он хотел улыбнуться, чтобы поцелуй пришелся на улыбку, но вместо этого губы скривились так, словно он вот-вот заплачет. Но неделя рыданий его, кажется, измотала. Каждый раз это делать было по меньшей мере очень больно. Поэтому он сдержался.
- Ты пахнешь дорогой. Волосы, - самые простые предложения совершенно не хотели строиться по правилам, слова лезли сами по себе, не слишком полагаясь на мысли.
Запах дороги Дитриха несколько угнетал. Ему ужасно хотелось вырезать воспоминания об этом страшной неделе, и даже слабый запах бензина вызывал целую бурю эмоций.

А вот будь это недели две назад, они бы уже соревновались в создании идиотских причесок из мыльной пены. Сейчас просто хотелось избавиться от малейшего напоминания о дороге из дома - сюда. Как будто бы этот дурацкий запах мог каким-то образом заставить новую порцию тоски щедро шлепнуться прямо им в душу.
Дитрих не умел плавать - при попытке он попросту начинал задыхаться. Но купаться просто обожал. Кроме этого, он совершенно не боялся воды, из-за чего пару раз чуть не утонул к чертовой матери. И уж тем более он не боялся воды из душа. А было ли вообще в близнецах хоть что-нибудь одинаковое?..
Дитрих старательно намылил голову, царапая кожу головы ногтями - все смыть, все, до последней капли. Когда эта процедура начала казаться ему бессмысленной, он снял к крючка душ и, включив теплую воду, тщательно смыл пену с голову. Черные волосы моментально налипли на бледную кожу извивающимися змейками. Фыркнув, Дитрих притянул к себе брата и помог ему повернуться к себе спиной.
- Я помогу. Запрокинь немного голову, - мальчик рукой помог Дитеру выполнить собственную же просьбу. Он знал, что так мыльная вода не попадет брату в глаза - а ведь именно этого "старший" Гёте очень боялся.
Дитрих любил в своем брате все. Вот волосы Дитера, например, казались мальчику куда более мягкими и густыми, чем у него. Поэтому он старательно промывал каждую прядку, словно лаская волосы пальцами.

- Все. Можно вылезать. Мне больше... не холодно, - по крайней мере, так казалось ему сейчас. Он не знал, что будет, когда вокруг не станет ласковой ароматной воды и придется идти по темному коридору. Может его снова накроет.
Дитрих старался улыбаться почти на каждый взгляд брата.
"Смотри: я все еще умею это делать, а мы переживем все на свете, пока есть друг у друга. И я улыбаюсь. Неуверенно, с натяжкой, но я все еще не разучился это делать. А ты?.."
- Я бы тоже поспал. Я проснулся на несколько часов раньше тебя. И дяди уже не было, кстати, - Дитрих не замечал, как продолжил аккуратно водить кончиками пальцев по волосам брата. Мама всегда порывалась постричь их - негоже мальчишкам носить такие патлы! Но заставить их усесться и потерпеть было сложнее, чем искупать кота. Поэтому соглашались братья на стрижку очень редко.
- Давай выбираться. Мы уже давно сидим, вода остынет, - Дитрих нащупал на дне ванной затычку и дернул. Тут же закружился крошечный водоворот - та еще ванная забава.
Мальчик встал, наскоро смыв с себя душем пену и шлепнул босыми ногами на теплый - подогревали его, что ли? - кафельный пол. Кажется, дядя был чуть заботливее, чем ему казалось - на сушилке для полотенец висели три банных полотенца: два совершенно белых и одно темно-синее. Недолго думая, Дитрих дернул одно из белых и принялся вытираться.

Дитрих тщательно вытерся и так же, как брат, обмотал полотенце. Только вот одежду он взял все так же сложенную стопочкой, аккуратно, точно ее только что погладили. Порой свой излишней опрятности Дитрих очень стеснялся - наверняка это смотрелось со стороны глупо, нелепо или просто неестественно. Пожалуй, в этом он следовать за братом никогда не хотел. Ему доставляло особое удовольствие аккуратно расставлять книжки по полкам, не собирать одежду и чуть ли не развешивать и раскладывать ее по цветам.
Потому по сравнению с Дитером он казался невероятным копушей.
Идти по коридору было зябко, Дитрих поежился, хотя в доме было тепло. Но разгоряченное после ванной тело воспринимало воздух в помещении совершенно иначе. А вот когда они добрались до комнаты, он первым же делом - после того, как положил одежду на стоящий ближе всего стул - нырнул под одеяло, свернувшись там клубком. Полотенце он так же оставил снаружи, на спинке стула с одеждой.
Всего через несколько секунд он начал согреваться, и дрожь в теле улеглась. Высунув взъерошенную мокрую голову наружу он кивнул брату, откинув в сторону край одеяла.
- Забирайся.
Однажды Дитрих заболел, и Дитеру запретили спать в одной комнате с братом - боялись, что и он тоже заболеет. Мальчикам тогда было по десять лет, и уж как заливисто выл Дитрих, протестуя против такого положения дел. Брат непременно должен был быть рядом. Пусть и на соседней кровати.

Дитрих обнял пристроившегося рядом брата. Ничего не бывает так прекрасно, как спать с тем, кого так сильно любишь.
Обнимать его, а если вдруг проснешься, увидеть, что он рядом, и, едва ощутимо коснувшись его лба губами, снова уснуть. Когда брат спал рядом, Дитриху не снились кошмары. А может быть и снились, но он их просто не запоминал.
- Спокойной ночи...
Он погладил брата по мокрым волосам, стараясь думать не о том, что мама сейчас сушила им волосы, потому что иначе можно простудиться, а о том, что с утра у них будут совершенно безумные прически. И чем больше они будут ворочаться, тем смешнее будет смотреть друг на друга с утра.
Как ни странно, несмотря на то, что мальчик практически не спал, сейчас он чувствовал, что еще долго будет ворочаться.
Он прислушивался абсолютно ко всему: звукам с улицы, бормотанию телевизора, дыханию брата. И ждал, что откроется, наконец, дверь, и в коридоре послышатся шаги.
"Ну ведь он же должен в конце-концов вернуться, правда?.. Не оставит же он нас здесь одних..."
Нет, такого быть не могло. Дядя непременно скоро придет домой. Заглянет в к ним в комнату, чтобы удостовериться, что они спят - в полночь это самое правильное занятие для детей.
Но шагов он все не слышал, а остальные звуки постепенно стихали - он все еще не засыпал, но уже начал дремать.

Спокойной ночи... - прозвучало где-то над его головой и Дитер, уже ничего не замечая, уснул. Обычно мальчик спал очень чутко и мог проснуться от любого шороха, но сейчас бессонные ночи давали о себе знать и он даже не чувствовал, как его брат ворочается рядом, пытаясь заснуть.
Снилось что-то... мутное и словно тягучее. Он достаточно отчетливо понимал, что это сон, но проснуться почему-то не мог. Не было сил. Какая-то мягкая дорожка, коридор, длинный, с множеством поворотов и совершенно без дверей, лишь зеркала. Самых разных причудливых форм, даже какое-то, будто с волнами на поверхности. Дитер остановился у него, с интересом глядя на свое отражение. Правда себя он почему-то не мог узнать.
Вдруг сзади раздались неторопливые мягкие шаги, которые раздавались все ближе и ближе. Мальчик резко обернулся, но не увидел никого, лишь едва ощутимо было то, как дрожат на стенах зеркала.
- Кто здесь?.. - тихо спросил он и его голос разнесся по коридору странным эхом. Никого не было, но отчего-то очень явно ощущался взгляд за спиной. Поежившись, Дитер обернулся во сне и резко открыл глаза, просыпаясь.
Над их постелью стоял дядя, глядя на них сверху вниз, будто изучая.
- А... вы все-таки вернулись... - мальчик сонно улыбнулся лишь уголками губ, глядя на мужчину еще немного помутненными ото сна глазами, - Мы вас не дождались...
Он чуть сильнее укутался в одеяло, стянув его с плечей брата. От того, что они забрались в кровать с мокрыми волосами, было немного холодно.
- А сколько времени сейчас?
Дитер не знал, что и как он должен говорить, потому спросил первое, что пришло в голову, не отводя взгляда от стоящего у постели Теодора.

...а Дитрих все-таки решил. Он понял, что спать ему не дадут, и приоткрыл глаза. Сначала - левый, потом правый. Немного поворочался, чувствуя, что любимый объект для обниманий выскользнул у него из рук и окончательно проснулся. Он сел на кровати, потирая тыльной стороной ладони заспанные глаза и зевая, даже не пытаясь прикрыть рот. Хотелось спать дальше, но присутствие дяди в комнате этому не способствовало.
- Добрый вечер, - предельно вежливым, но вместе с тем естественным голосом проговорил Дитрих, глядя на дядю.
В темноте, освещенный только уличным фонарем, он казался холодным, прям таки ледяным - к нему боязно было прикасаться. Дитрих положил голову на плечо брату и снова зевнул, на сей раз прикрыв рот ладошкой.
- Мы волновались, что вас так долго нет, - он смотрел на дядю сквозь чуть приопущенные ресницы, мягко улыбаясь, - вы всегда так поздно приходите?
Что-то не позволяло ему говорить единственному оставшемуся родственнику "ты". То ли  уважение, то ли благодарность. Дитриху очень хотелось сказать "спасибо" за то, что сделал для них Тео. Оставаться дома было бы слишком мучительно тяжело. Да и каковы были их шансы не попасть в приют?

"Проснулся... все-таки, - мысленно улыбнулся Дитер, бросив быстрый взгляд на брата и снова немного резко повернувшись к Тео. Редко этот мальчишка мог слушать не перебивая, но сейчас... он чуть расширенными глазами смотрел на дядю, севшего на стул перед ними и внимательно слушал его, хотя тот не говорил ничего особенного.
- Ну мы там ничего плохого вроде не сделали... правда. А чашки у вас ужасные, - он на пару мгновений запнулся, помня, что за свою излишнюю откровенность получал едва ли не чаще, чем за остальные выходки.
"Так он целыми днями на работе... мы будем все время одни..." - промелькнула в голове какая-то почему-то безрадостная мысль. Возможно, страх быть только вдвоем... хотя раньше им никто и не был нужен. Как часто и бывает, кто-то рядом стал нужен только тогда, когда они остались одни.
- Хорошо... но я все равно запомню ваши слова, - губы Дитера тронула легкая улыбка, - иначе... мы слишком сильно похозяйничаем здесь, - мальчик потянулся на постели, на пару мгновений закрыв глаза и теснее прижался к брату, уютно устроившись под одеялом. Что в этих движениях и вообще в их сне вместе, ему не приходило в голову, что в глазах дяди это может выглядеть как-то... странно? Однако его внимательный взгляд в их сторону не остался незамеченным и в глазах "старшего" из близнецов любопытство только усилилось.
"Интересно, что он думает сейчас о нас, когда так смотрит? И не признается ведь... сравнивает с кем-то? Или винит?.." - едва ли мальчику удалось сейчас разгадать хоть какую-то мысль Тео и он сам решил оставить эти попытки, лишь с интересом глядя на него в полутьме комнаты.

Дитер с легкой улыбкой проследил за тем, как дядя пересел на край их постели, подвинув брата. Что-то было странное в его движениях... что-то... странно было само то, что этот по сути невнимательный мальчик заметил это. Но от того, что заметил, вряд ли он смог бы это объяснить. Он на несколько мгоновений прикрыл глаза, слушая как брат отвечает на вопрос Тео и запрокинув голову, удобно устраиваясь на подушках.
- Ваши чашки... они как игрушечные... взять не за что, - просто ответил он на вопрос и слегка улыбнулся уголками губ. - А список мы составим... наверно, - упоминание списка почему-то напомнило ему маму. Та очень любила при походе в магазин сверяться со списком и покупать все строго по нему. Правда порой Дитеру удавалось выклянчить что-то, помимо тщательно спланированного.
Мальчик хотел ответить еще что-то на вопросы, но брат опередил его и Дитер на несколько мгновений прикрыл глаза, что со стороны выглядело так, будто он уснул обратно.
"Да... высушить волосы... какая гадость эти все банные радости..." - отвлеченно подумал он и в следующий момент слегка вздрогнул, когда дядя склонился к ним и обнял обоих сразу.
Запах чего-то незнакомого... дорогого алкоголя и не менее дорогого парфюма с едва уловимым ароматом... это невольно притягивало, как-то так, совершенно подсознательно. Дитер несколько осторожно положил ладошки на плечи мужчины и слегка сжал пальцы, закрыв глаза. Отчего-то этот жест заставил почувствовать некую уверенность, и первым разжимать руки ему не хотелось.

Сначала было тепло и приятно. Дитрих едва не заурчал - неделю он чувствовал, будто его, устрицу, вскрыли, подставив нежное тельце миру. А мир, как мог, ранил. И было неимоверно больно. Сейчас он снова ощущал себя в надежной раковине. Дитрих мягко улыбался, не открывая глаз и чувствуя, как сильная мужская рука ласково гладит его по спине. Почти как отец - только от дяди совершенно иначе пахло, да и руки у него, кажется, были не такими мягкими, как у папы.
А потом его это насторожило. Рука дяди скользнула ниже, и Дитрих попытался отстраниться. Но сильная ладонь не дала ему этого сделать. Сердце мальчишки заколотилось быстрее. Он скосил взгляд на брата. Тот, кажется, был спокоен. Значит, все было в порядке.
Просто раньше к нему в таких местах прикасались рушь руки брата - если не считать родительских, еще в нежном совсем возрасте. Это его смущало и одновременно несколько пугало - Дитрих просто не знал, насколько такое поведение правильно.
Он заметно напрягся, по его коже пошли мурашки. Это было не неприятно - просто очень странно. По телу прошла волна жара и задержалась ниже живота. Дитрих старательно свел ноги, чтобы никто ничего не заметил - а замечать, к сожалению для него, было что. И теперь мальчику стало просто-напросто стыдно.